Bзыскание убытков арбитражная практика
Экспертное мнение из издания «АГ» подчеркивает, что новейшее разъяснение Верховного Суда (ВС)устанавливает принцип компенсации расходов, которые были необходимы стороне, действующей в рамках закона. Другой специалист отметил, что данное решение Суда эффективно начинает новую эпоху в правоприменительной практике относительно споров о компенсации ущерба в случаях досрочного расторжения контрактов как формы ответственности за умышленные нарушения обязательств.
По делу № А50-14983/2017, ВС РФ принял решение № 309-ЭС18-8924, уточнив, что при досрочном аннулировании контракта аренды из-за невыполнения арендатором его условий, последний должен вернуть затраты арендодателя, возникшие в связи с подписанием нового контракта аренды на менее выгодных условиях.
В 2013 году индивидуальный предприниматель по имени Александр Глевич предоставил в аренду компании «Научно-производственная компания “Медснаб”» помещения в городе Пермь на срок до июня 2018 года. Ежемесячная арендная сумма выходила 170 000 рублей без учета НДС. Арендодатель сохранял за собой право на корректировку платы ежемесячно на 0,75%, исходя из инфляции.
Согласно правилам контракта , арендодатель мог досрочно расторгнуть его без судебного разбирательства в случае неисполнения арендатором письменных требований в установленные сроки или при задержке оплаты аренды более двух раз. Было также оговорено, что договор считается расторгнутым односторонне на основании вышеуказанных условий через 5 дней после отправки письменного уведомления арендатору.В ответ на опоздания арендатора с платежами, 19 августа 2015 года индивидуальный предприниматель инициировал одностороннее прекращение контракта аренды. В ходе последующего юридического разбирательства, суд обязал арендатора возместить долг по аренде и коммунальным услугам, суммирующийся в 613 600 рублей и штрафные санкции в размере 398 000 руб.
s14 сентября 2015 года предприниматель заключил новый контракт на аренду тех же помещений с компанией «РостМетТрейд», действующий до 14 августа 2016 года.
Ежемесячная арендная ставка была установлена в 160 000 рублей без НДС, с возможностью ее пересмотра каждые шесть месяцев на 10% в связи с инфляцией. По истечении срока, договор был продлен до 1 августа 2017 года на тех же условиях, но с увеличенной арендной платой в 176 000 руб.
После оформления соглашения с новым арендатором, ИП подал иск против «Медснаб» на компенсацию убытков, связанных с разницей в арендной плате между обоими договорами. ИП утверждал, что понес финансовые потери из-за расторжения первоначального договора аренды.
Суд первой инстанции отклонил иск, и это решение было поддержано апелляционной и кассационной инстанциями. Суды пришли к заключению, что снижение арендной платы в новых договорах не является прямым следствием незаконных действий ответчика. Они также отметили, что истец самостоятельно согласился на менее выгодные условия аренды. Было также установлено, что экономические условия арендной платы в первоначальном соглашение 2013 года и последующих контрактах 2015 и 2016 годов значительно различались.
Суды выразили мнение, что возможность требовать возврата затрат в виде разницы в стоимости аренды возникает только в случае, если расходы арендодателя по новому договору превышают таковые по первоначальному договору, даже если это не прописано непосредственно в законе.Недовольный решением, ИП обратился в Верховный Суд. Анализируя детали дела, Судебная коллегия по экономическим спорам ВС подчеркнула, что закон 393.1 ГК РФ регулирует вопросы компенсации убытков, связанных с некорректным выполнением обязательств должником, что привело к расторжению договора по требованию кредитора. Эта статья направлена на восстановление финансовых интересов кредитора в условиях, при которых обязательства были бы исполнены должным образом.
Верховный Суд также ссылался на Постановление Пленума от 24 марта 2016 года № 7, касающееся применения положений ГК РФ о нарушении обязательств. В соответствии с этими разъяснениями, кредитор имеет право заключить несколько соглашений, заменяющих расторгнутый контракт, или приобрести схожие товары или их аналоги в том же или другом регионе. При заключении замещающего контракта применяется презумпция добросовестности и разумности действий кредитора (согласно пунктам 5 закона 10, пункту 3 закона 307 и закона 393.1 ГК РФ).
ВС пояснил, что суды нижестоящих инстанций не изучили , что упомянутая норма закона предусматривает специальное основание для компенсации убытков. Законодательство предоставляет кредитору право требовать возмещения абстрактных убытков, которые рассчитываются как разница между стоимостью расторгнутого контракта и новой сделки, а также любых других понесенных убытков. Из статьи 393.1 и пункта 12 Постановления № 7 следует, что при изучении дела суды должны установить наличие обстоятельств, подтверждающих, что расторжение договора было вызвано нарушением условий договора должником; а также что кредитор заключил замещающий контракт на условиях, ухудшающих его финансовое положение по сравнению с первоначальным договором.Верховный Суд вынес решение, что истец, подписывая договор аренды с «РостМетТрейд», стремился уменьшить ущерб от преждевременного окончания предыдущего контракта. Суд отверг мнение нижестоящих судов о том, что новый договор был заключен по усмотрению истца и по более низкой стоимости, не учитывая невозможность подписания соглашения по аналогичной цене. ВС подчеркнул, что не были учтены анализ причин снижения стоимости аренды и заключения от экспертов, предоставленные истцом.
Суд указал, что предположение о добросовестности и обоснованности действий кредитора при подписании нового договора сохраняется до тех пор, пока должник не докажет обратное. Должник может представить доказательства непропорциональности стоимости новой сделки к рыночной цене на момент её оформления согласно п. 2 ст. 393.1 ГК РФ.
ВС подчеркнул, что риск изменений рыночных цен на такие же товары и услуги несёт сторона, виновная в досрочном расторжении договора. Попытка должника изменить условия договора касательно цены не освобождает его от ответственности ,как указано в законе 393.1 ГК РФ, если такое предложение не было принято. Отказ в возмещении убытков из-за отсутствия вины ответчика в их причинении не соответствует данной статье и несправедливо освобождает его от последствий, возникших у контрагента после расторжения договора из-за ненадлежащего выполнения своих обязательств, что усугубилось по причинам, не зависящим от истца.ВС РФ подчеркнул, что мнение нижестоящих судов о возможности компенсации убытков в случае разницы стоимости аренды только при увеличении стоимости в новом договоре не имеет законодательного обоснования. К тому же, если бы стоимость аренды по новым соглашениям истца превышала бы цену предыдущих контрактов с компанией, у истца не возникло бы оснований для подачи иска в данном случае.
Высший Суд РФ отменил постановление предыдущих инстанций и отправил дело на повторное изучение.
Юлия Усачёва, адвокат юридического бюро КИАП, оценила решение ВС как честное:
«Верховный Суд утвердил принцип компенсации затрат, понесенных стороной, действующей добросовестно, в связи с непредвиденным досрочным завершением контракта из-за несоблюдения другой стороной своих обязательств, что привело к расторжению соглашения и необходимости заключения нового контракта по сниженной цене».
Согласно ее мнению, Суд, придерживаясь стандартных принципов равенства и соревнования сторон, предоставляет ответчику возможность представить аргументы против действий истца, подчеркивая возможную недобросовестность или необдуманность при заключении нового договора.
«Если бы было доказано, что истец, подписывая новую сделку, действовал нерационально и специально увеличивал убытки, подписывая контракт по стоимости ниже рыночной, у истца не было бы оснований для обращения в суд, – заявил эксперт. – В данном случае, иск был оправдан, поскольку истец привел убедительные доказательства заключения договора по справедливой рыночной стоимости (вывод от эксперта) и, следовательно, его убытки, выраженные в разнице между стоимостью прекращенного и нового договора, обоснованно должны были быть компенсированы в заявленном объеме».
Юлия Усачёва подчеркнула, что решение ВС РФ не является нововведением, а скорее подтверждает уже существующую позицию Суда, описанную в Постановлении Пленума № 7, включающем раздел, посвященный деталям возмещения убытков при прекращении контракта согласно ст. 393.1 ГК РФ.
Вместе с тем, Константин Клошко, специалист по недвижимости и инвестициям из компании «Качкин и Партнеры» считает, что решение, хотя и основывается на толкованиях, прописанных в Постановлении Пленума № 7, фактически знаменует начало новой эры в судебной практике по вопросам компенсации убытков при досрочном закрытии контракта как части ответственности за умышленное нарушение контрактных обязательств.
Эксперт подчеркнул значимость решения, особенно в контексте применения судами концепции «замещающей сделки» в арендных отношениях. До этого момента такая практика использовалась в основном в договорах поставки, но стала общепринятой после поправок ГЗ в 2015 году.
«Важным является тот факт, что суд признал право стороны требовать возмещения затрат, возникших в результате аннулирования контракта из-за противоправных действий ее контрагента, – объяснил эксперт.
Суд учел, что размер убытков, взыскиваемых с виновной стороны, может быть определен на основе последующих действий самого взыскателя, в том числе заключения замещающего контракта на других условиях, влияющих на образование цены».
«Как отмечено в решении, законодательство не требует точного соответствия условий первоначальной и замещающей сделки, при этом предполагается добросовестность кредитора в процессе совершения последней, – считает юрист. – Верховный Суд указал, что риски, связанные с изменением цен на аналогичные товары и услуги, ложатся на плечи стороны, виновной в досрочном закрытие контракта».
Константин Клошко отметил, что Верховный Суд вновь подчеркнул важность добросовестности участников гражданского оборота, применяя к виновной стороне принципы ответственности, выходящие за рамки договора.
В последнее время, судебная практика в России, касающаяся случаев с ущербом, становится все более благоприятной для сторон, стремящихся к возмещению. Однако, несмотря на это, эксперты в области права продолжают выражать недовольство по поводу нечеткости в критериях оценки размеров убытков и высоких требований к доказательству причинно-следственных связей.
Отмечается также уникальный подход к вопросу возмещения убытков, взимаемых с корпоративных органов.
Различные аспекты и методы доказательства убытков.
Убытки бывают как непосредственными, так и косвенными, они могут быть как фактическими, так и номинальными, а также материальными и компенсацией за моральный вред.
Для того, чтобы привлечь кого-либо к ответственности за возмещение убытков, необходимо установить:
- факт наличия убытков и их конкретный объем;
- незаконные действия, которые привели к ущербу;
- прямую связь между незаконными действиями и возникшими убытками (дело № А40-49046/11).
«Определение наличия любого из этих элементов является делом оценочным и представляет собой ключевую проблематику.
В процессе решения вопросов о получению затрат суд может учитывать такие факторы, как:
1.предсказуемость убытков для ответчика;
2.адекватность предпринятых обвиняемой стороной мер для предотвращения затрат;
3.поступки истца, которые могли способствовать или не препятствовать возникновению убытков, и другие субъективные обстоятельства», – отмечает старший юрист и руководитель отдела банкротств юридической фирмы.
Перед тем как определить объем убытков, критично важно обеспечить наличие достоверных доказательств их существования.
«Ключевую роль играет первоначальная документация, которая подкрепляет начальные данные. Остальные виды документов могут вызвать вопросы у суда и принимаются ими в комплексе», – подчеркивает специалист ЮФ Елена Дмитриева.
К примеру, отдельно взятый акт сверки не подтверждает факт экономической операции, поскольку не считается первичным бухгалтерским документом, но он может быть учтен вместе с другой документацией, фиксирующей задолженность должника (дело № Ф05-11573/2019).
Как указывает Верховный суд, для расчета убытков могут применяться разные методы: анализ представленных заявителем бумаг и проведение экспертизы.
Убытки классифицируются на фактически понесенные и упущенную прибыль.
Фактический ущерб – это затраты, понесенные или предстоящие для восстановления нарушенных прав, потеря или ущерб имущества.
Упущенная прибыль – это нереализованные доходы, которые были бы получены в рамках обычной экономической деятельности, если бы права не были нарушены (раздел 15 ГК).
Для подтверждения фактического ущерба достаточно представить документальные улики (например, квитанцию об оплате ремонта).
«Определение размера упущенной прибыли более сложно, так как она имеет гипотетический характер.
Суды учитывают действия лица, направленные на получение доходов, и предпринятые в этом направлении усилия», – разъясняет специалист корпоративной практики из Санкт-Петербурга Елена Рыбальченко.
Требующий компенсации упущенной прибыли должен доказать, что у него была реальная возможность получить доходы, которые были потеряны из-за действий ответчика (дела № 305-ЭС16-18600, № А56-39362/2017, № А56-8167/2019).
«Существует практика определения упущенной прибыли через судебную экспертизу. Эффективно применять экспертизу не только для подтверждения убытков, но и для установления причинно-следственной связи между поступками ответчика и убытками», – отмечает руководитель банкротных процедур ООО Антон Томилин.
Наблюдается тренд на расширение сфер, где возможно требовать компенсацию убытков», – отмечает Мазуркевич.
Суды теперь имеют право преобразовать обращение о привлечении контролирующих лиц к ответственности в иски о возмещении убытков (№ 305-ЭС18-15540).
В случае двойной продажи, потерпевшие теперь могут обращаться с исками прямо к первому продавцу, если они не получили компенсацию от своих контрагентов (№ 303-ЭС16-19319).
Возникла возможность подавать иски о компенсации внедоговорных потерь против лиц, чьи поступки или бездействия явно способствовали нарушению абсолютных прав покупателей, приводя к затратам (№ 306-ЭС17-18368). Теперь решения совладельцев об утверждении сделок не освобождают директора от ответственности за проведение убыточных операций (№ 305-ЭС19-8975).
Ксения Рубец, партнер юридической фирмы, подчеркнула улучшение подходов к доказыванию причинно-следственных связей между поступками нарушителей и возникшими затратами. Суды теперь признают скриншоты веб-страниц, заверенные участниками дела, а также переписки в мессенджерах, даже если они не закреплены в контракте, при условии удостоверения статуса лица, ведущего диалог (№ А51-9793/2019).
«Суды поддерживают высокий стандарт доказательства размера убытков, в результате чего разница между фактически удовлетворенными требованиями и изначально предъявленными претензиями остается значительной», – говорит юрист.
«Текущий тренд – это возмещение затрат, рассчитанных по абстрактному методу.Этот метод предполагает расчет убытков на основе общепринятых рыночных расходов на восстановление финансового положения (например, при нарушении договора поставки, убытки могут определяться как разница между договорной ценой товаров и их рыночной стоимостью», – делится Иван Веселов, партнер по разрешению споров.
Процесс взыскания ущерба с органов корпоративного управления.
Регламентация процедуры получения затрат с организации определена Постановлением Пленума ВАС от 30 июля 2013 года № 62.
«Основная сложность заключается в установлении связи между решениями (или бездействием) управляющих органов и убытками, понесенными компанией.
Особенностью этих дел является то, что судам не требуется оценивать экономическую обоснованность решений руководства. Однако часто без такой оценки трудно достичь законности и справедливости судебного решения», – утверждает Рыбальченко.
«Важно найти золотую середину между полной безнаказанностью руководителя и необоснованным взысканием с него обычных бизнес-убытков, ведь риски – это часть предпринимательской деятельности», – говорит Мария Михеенкова, к. ю. н., эксперт.
Верховный суд подчеркнул, что возможная ответственность руководителя за ущерб компании является элементом его роли и не может быть переложена на акционеров или участников (№ 305-ЭС19-8975).
Главное затруднение при получение затрат с организаций - не в доказывании их в суде, а в исполнении вынесенного судебного решения. Поскольку в российских компаниях органы юридических лиц часто представлены физическими лицами, их финансовое состояние зачастую не позволяет удовлетворить присужденные требования.
Антон Мальцев, партнер по решению конфликтов в Baker McKenzie.
Особенности взыскания убытков с контролирующих лиц банкрота имеют свои нюансы.
«Во-первых, если действия ответчика способствовали банкротству, то взыскивается сумма, необходимая для полного одобрения прошений кредиторов. Во-вторых, в таких делах обвиняемый часто несет бремя опровержения обвинений. И, наконец, в некоторых случаях требования могут предъявлять не только ущемленные компании, но и кредиторы, пострадавшие от действий руководства», – объясняет Эдуард Олевинский, руководитель юридического отдела.
Сложности оценки размера убытков.
Специалист по решению конфликтов из Baker McKenzie, Антон Мальцев, выделяет проблему неясных критериев для определения убытков, особенно когда их объем не может быть точно определен. «По закону, в таких случаях, учитывая все аспекты дела, принципы справедливости и пропорциональности нарушения, сумма затрат должна быть установлена с уровнем разумной точности. Часто это приводит к ситуациям, когда суд назначает номинальную сумму возмещения, а оспорить такое решение практически невозможно», – отмечает Мальцев. Зорина также упоминает проблему субъективности в большинстве аргументов и изменении начальных данных для расчета убытков, включая изменения в зависимости от расчетного периода.
Если истец не способен подтвердить конкретный объем ущерба, суд должен определять его самостоятельно. В этом случае не всегда ясно, как суд будет проводить оценку. Это означает, что истец может рассчитывать только на возмещение в пределах минимально доказанной суммы.
По мнению Раисы Алексахиной, руководителя практики по спорам с госорганами, долгое время одной из основных проблем в судебном опыте по получению сумм затрат был высокий стандарт доказательства.
«Часто суды отказывали в возмещении даже очевидных убытков из-за неустановленного размера и отсутствия доказанной причинно-следственной связи. С внесением значительных изменений в разделе 393 ГК и принятием Пленумами ВС от 23 июня 2015 года № 25 и от 24 марта 2016 года № 7 ситуация начала улучшаться», – комментирует Алексахина.
Например, решение судов о том, что при угоне автомобиля, арестованного судебным приставом, его владелец не имеет права на возмещение затрат из-за недоказанности суммы затрат и причинно-следственной связи, привело Верховный суд к объяснению ответственности казны России за действия пристава и степени уменьшения владения истца (№ 16-КГ18-53).